Гражданское население ханко в 1941 году. Ханко - полуостров, город и фронтовой музей

Желание побывать на Ханко появилось у меня довольно давно. Еще в далеком детстве была прочитана книга В. Рудного "Гангутцы" об обороне ВМБ Ханко - пожалуй, единственная группировка РККА и ВМФ, в первые месяцы ВОВ не уступившая ни пяди советской территории. Примерно в то же время в ленинградском Военно-морском музее были тщательно просмотрены экспонаты и материалы по знаменитому Гангутскому сражению (на прошлой неделе был 300-летний юбилей этого сражения).

Для исполнения этого желания было необходимо 1) обрушить железный занавес (справились без меня) и 2) наличие свободного времени. Со вторым пунктом были определенные проблемы, но и они были решены - для проведения акции были выделены 2 дня и 3 ночи. После тщательного изучения всех возможных вариантов десантирования был выбран ночной автобус до Хельсинки и забронировано авто напрокат из Х. до Ханко и обратно. Возвращение в Питер было запланировано более интересным путем, но это к делу уж не относится. Поддержку в пути оказывал специально подготовленный друг (в хорошем смысле этого слова).

Утро в Хельсинки. До открытия автопроката еще 3 часа... Прошу прощения за качество фоток - Нокиа Ц7 это такая Нокиа...

В порту Х. все спокойно.

Забрали машину и за 1,5 часа доехали до Фронтового музея (Hanko Front Museum / Hangon Rintamamuseo) - наша основная цель. На карте он отмечен большой красной точкой (в районе перешейка, рядом с городком Лаппвик - на бывшей границе и, в последствии, линии фронта).

У входа стоит довольно древняя пушка, калибр на уставший глаз: 152 мм. Местные вандалы оставили свои секретные знаки на стволе.

Местность около музея вполне фронтовая.

Противотанковая оборона у финнов. У гарнизона нашей ВМБ действительно было несколько танков.

Сам музей представляет из себя аккуратный барак, набитый интересными артефактами. Видно, что делом занимаются местные энтузиасты. Посетителей немного.

На стенах кустарные плакаты на тему советско-финско-германских отношений. Судя по всему финны недовольны, что их страну отнесли тогда к советской зоне влияния (согласно пакту Молотова-Риббентропа).

Много фотографий наших бойцов и моряков.

Схема боя у маяка Бенгтшер (один из немногих успехов финнов в островных операциях около Ханко). Финнам тогда удалось подвезти подкрепления на остров почти одновременно с нашим десантом и уничтожить его, а также нанести урон охранению. Вот рассказ о том бое .

Советская "секретная" карта с обозначениями частей.

Модель железнодорожной артиллерийской установи ТМ-3-12, принимавшей участие в обороне Ханко. Фины её захватили, починили (потратили кучу сил и средств), а потом внезапно наступило лето 1944 г., и установку попросили обратно. Пришлось отдать - без единого выстрела. Теперь оригинал стоит в питерском Музее железнодорожной техники.

В музее есть множество стендов, напрямую не имеющих отношения к Ханко или даже к Финляндии. Например, стенд о линкоре "Марат", серьезно поврежденном 23 сентября 1941 г. в результате немецкого авианалёта. Согласно немецкой историографии, он был уничтожен - что скорее верно, ибо плавучая орудийная платформа с оставшимися тремя башнями уже не являлась линкором.

Сильно подозреваю, что часть стендов готовили местные школьники в качестве заданий по истории. Тем не менее, музей интересен и я рекомендую его посетить.

Адрес: Hankoniementie, 10820 Hanko.
Как добраться: на электричке из Хельсинки или на машине.
Время работы: обычно летом, в этом году с 18 мая по 31 августа, ежедневно с 11.30 до 18.30.
Цена билета: 4 Евро.
Официальный сайт: www.frontmuseum.fi (не работает уже несколько нет, возможно, никто этого пока еще не заметил - финны же).

На следующий день мы осмотрели советское военное кладбище недалеко от города. Моё ожидание найти там могилы защитников острова не оправдалось - это было кладбище военнопленных, умерших на полуострове после того, как фины организовали там лагерь военнопленных. Состояние кладбища весьма ухоженное, спасибо финнам и, вероятно, соответствующим договорам с РФ/СССР.

Сам городок Ханко (одноимённый с полуостровом) просто идиллический. Вид на гавань.

Множество симпатичных бухточек с дачами.

Питерская погода на Ханко (это было на второй день нашего путешествия, перед отъездом).

Памятник немецким участникам Фрайкорпс (Немецкий балтийский дивизион), которые высадились в апреле 1918 года в порту для участия в подавлении Красной Финляндии (подавили успешно, как и свою Баварскую республику, о чём финны до сих пор не жалеют). В 1941 году советские политработники посильно отомстили: скинули львов в море. После эвакуации нашей ВМБ финны их, видимо, подняли и опять поставили на законное место.

Ханко (полуостров) Ханко (полуостров) 59°50′ с. ш. 23°05′ в. д.  /  59.833° с. ш. 23.083° в. д.  / 59.833; 23.083 (G) (Я) Координаты : 59°50′ с. ш. 23°05′ в. д.  /  59.833° с. ш. 23.083° в. д.  / 59.833; 23.083 (G) (Я)

19 сентября 1944 года в связи с прекращением военных действий со стороны Финляндии 4 сентября и со стороны Советского Союза 5 сентября 1944 года, в Москве было подписано Соглашение о перемирии, согласно которому Финляндия обязалась отвести свои войска за линию советско-финской границы, определенной Мирным договором 12 марта 1940 года. При этом Советский Союз отказывался от своих прав на аренду полуострова Ханко, предоставленных ему Мирным договором 1940 года, а Финляндия обязывалась предоставить Советскому Союзу на правах аренды сроком на 50 лет территорию и водные пространства для создания советской военно-морской базы в районе полуострова Порккала-Удд .

См. также

• Russarö (фин.)
• Russarön majakka (фин.)

Напишите отзыв о статье "Ханко (полуостров)"

Ссылки

Отрывок, характеризующий Ханко (полуостров)

Алпатыч, приехав в Богучарово несколько времени перед кончиной старого князя, заметил, что между народом происходило волнение и что, противно тому, что происходило в полосе Лысых Гор на шестидесятиверстном радиусе, где все крестьяне уходили (предоставляя казакам разорять свои деревни), в полосе степной, в богучаровской, крестьяне, как слышно было, имели сношения с французами, получали какие то бумаги, ходившие между ними, и оставались на местах. Он знал через преданных ему дворовых людей, что ездивший на днях с казенной подводой мужик Карп, имевший большое влияние на мир, возвратился с известием, что казаки разоряют деревни, из которых выходят жители, но что французы их не трогают. Он знал, что другой мужик вчера привез даже из села Вислоухова – где стояли французы – бумагу от генерала французского, в которой жителям объявлялось, что им не будет сделано никакого вреда и за все, что у них возьмут, заплатят, если они останутся. В доказательство того мужик привез из Вислоухова сто рублей ассигнациями (он не знал, что они были фальшивые), выданные ему вперед за сено.
Наконец, важнее всего, Алпатыч знал, что в тот самый день, как он приказал старосте собрать подводы для вывоза обоза княжны из Богучарова, поутру была на деревне сходка, на которой положено было не вывозиться и ждать. А между тем время не терпело. Предводитель, в день смерти князя, 15 го августа, настаивал у княжны Марьи на том, чтобы она уехала в тот же день, так как становилось опасно. Он говорил, что после 16 го он не отвечает ни за что. В день же смерти князя он уехал вечером, но обещал приехать на похороны на другой день. Но на другой день он не мог приехать, так как, по полученным им самим известиям, французы неожиданно подвинулись, и он только успел увезти из своего имения свое семейство и все ценное.
Лет тридцать Богучаровым управлял староста Дрон, которого старый князь звал Дронушкой.
Дрон был один из тех крепких физически и нравственно мужиков, которые, как только войдут в года, обрастут бородой, так, не изменяясь, живут до шестидесяти – семидесяти лет, без одного седого волоса или недостатка зуба, такие же прямые и сильные в шестьдесят лет, как и в тридцать.

Е. ВОЙСКУНСКИЙ.

Полуостров Ханко (Гангут по-русски), расположенный при входе в Финский залив, с первых дней Великой Отечественной войны стал важнейшим стратегическим пунктом. Защитники Ханко не только не пропустили в Финский залив ни одного крупного вражеского корабля, который мог бы представлять серьезную угрозу для Ленинграда, но и оттянули на себя в самый решительный момент значительные силы противника. Оборона полуострова длилась 164 дня и закончилась 2 декабря 1941 года. Защитники ушли непобежденными. Они оставили форпост, подчинившись приказу Верховного главнокомандования. О героических страницах войны в Финском заливе по разным причинам известно не так уж много. Писатель Евгений Львович Войскунский - участник боев на полуострове Ханко - рассказывает, как это было. Имя Е. Войскунского знакомо читателям и по книгам, написанным в соавторстве с И. Лукодьяновым в жанре фантастики, - "Экипаж "Меконга" (1962), "Очень далекий Тартесс" (1968), "Плеск звездных морей" (1970), "Ур, сын Шама" (1975), а также по тем произведениям, которые появились в последние годы: "Кронштадт", "Мир тесен", "Девичьи сны". А наши давние подписчики, наверное, помнят его повесть "Химера", которая печаталась в журнале (см. "Наука и жизнь" №№ 7-11, 1995 г.).

Писатель Евгений Львович Войскунский. Фото А. Моисеева. 2004 год.

На карте полуостров Ханко. Защитники этого форпоста - его еще называли "балтийский гибралтар" - ушли непобежденными.

Стихи Михаила Дудина с рисунками художника Бориса Пророкова, опубликованные в газете "Красный Гангут". 1941 год.

"Дети капитана Гранина" - так называли гангутцы морских десантников. Октябрь 1941 года. Фото В. Рудного.

В ответ на обращение: "Сдавайтесь!" - защитники Гангута написали язвительный (в духе "Письма запорожцев турецкому султану") "Ответ Маннергейму". Октябрь 1941 года. Эти хлесткие листовки десантники ночью оставляли на вражеской территории.

Наука и жизнь // Иллюстрации

Летчик-истребитель старший лейтенант Григорий Семенов. Ханко, 1941 год. И его чудом уцелевшая записка, написанная Е. Войскунскому.

Памятный знак обороны Ханко.

Памятник на полуострове Ханко в честь гангутцев.

Теперь мало кто помнит о Ханко. А между тем в первый год Великой Отечественной войны 164-дневная оборона этого небольшого полуострова на юго-западе Финляндии прогремела на всю страну.

Ханко был взят Советским Союзом в долгосрочную аренду в марте 1940 года, после окончания финской ("зимней") войны. Нависая над входом в Финский залив, полуостров занимал стратегически выгодное положение на дальних подступах к Ленинграду, поэтому тут развернулось строительство военно-морской базы краснознаменного Балтийского флота.

Нас, участников обороны Ханко, уже мало осталось. Мне порой даже не верится, что я там был в ранней юности. Похоже на сон. Вот только головные боли от контузии… и горький запах горящего леса, словно бы застрявший в ноздрях на всю жизнь, и, конечно, впечатаны в память ночные взрывы мин в Финском заливе. Все это было, было…

Когда в октябре 1940 года нас, молодое пополнение, везли на пароходе на полуостров Ханко, мы ничего о нем не знали. Потом уж разглядели его на карте - такой сапожок на стыке Финского и Ботнического заливов, обсыпанный, будто крупой, множеством мелких островков.

Эти островки и скалы, похожие на тюленьи головы, высунувшиеся из воды, проплывали мимо обоих бортов парохода. И странное возникло ощущение: край земли, ее осколки…

Пароход ошвартовался у гранитной стенки в порту Ханко (Ганге по-шведски). Мы сошли на мокрую от дождя землю полуострова, которому было суждено стать для нас рубежом, разделившим жизнь на мир и войну.

Набившись в грузовики, покатили по уютным улочкам сквозь россыпь разноцветных коттеджей. Мы, выходцы из городских коммуналок и сельских изб, никогда и не видели такого жилья. За переездом красноватую грунтовую дорогу обступил сосновый лес.

Из сосен, гранита и тишины состоял, казалось, этот прекрасный дачный уголок. Теперь он, покинутый финским населением, как бы заступал в боевое охранение, обязанное держать под контролем морские подступы к Ленинграду. Плакаты призывали: "Превратим полуостров Ханко в неприступный советский Гибралтар!"

Форсированно шло строительство военно-морской базы. На побережье, среди седых и ржавых скал, ставили батареи. Укрепляли сухопутную границу с Финляндией, проходившую по узкому перешейку, - здесь некогда, как говорили на базе, Петр I велел прорубить просеку…

Петровская просека! Ну, конечно, могли бы и раньше догадаться: это же Гангут! Ханко, Ганге-удд, Гангут. Тот самый, у берегов которого двести с лишним лет назад молодой флот России одержал знаменитую победу над шведской эскадрой. Вот куда нас занесло!

Батальон, в который влилось молодое пополнение, строил железную дорогу с бетонированными площадками. Вкалывали на трассе и в карьере. Горы песка перебросали наши лопаты, нагружая платформы и сбрасывая балласт на ненасытную насыпь. Всю зиму работал батальон, и всю весну.

Той последней мирной весной сумасшедше пели на лесной опушке скворцы. На закате стройные сосны отливали, словно боевой медью. В начале июня готовая трасса загудела под колесами тяжелых транспортеров, несущих две батареи дальнобойных орудий - главный калибр Гангута.

И только мы, как говорится, разогнули усталые спины, как грянула война.

Финляндия вступила в войну 25 июня. На Ханко обрушился шквал артогня. Била тридцать одна финская батарея. Бывали дни, когда на небольшом полуострове площадью 115 квадратных километров рвалось более четырех тысяч снарядов и мин. Не было тут и клочка земли, недоступной для огня. Не было на Ханко тыла. Городок горел, пылали красивые коттеджи. Дым стелился над полуостровом. Лето стояло сухое, жаркое - как раз для огня.

Гарнизон зарывался под землю, всюду строили дзоты, блиндажи. Мы понарыли землянок и окопов на берегу бухты Твермине, загородили ее колючкой в два кола: наш участок обороны. Каждую ночь был возможен финский десант.

Однажды июльским днем финны подожгли зажигательными снарядами лес, примыкавший к нашему участку обороны. Батальон бросили на тушение лесного пожара. Лес горел страшно. С сосны на сосну, с ветки на ветку со зловещим треском перескакивали огненные языки. Удушливо тлела старая опавшая хвоя и торфянистая почва под ее настилом. В клубах дыма высверкивал огонь: продолжали рваться зажигательные снаряды.

Мы копали рвы, чтобы преградить путь огню: ведь он мог распространиться на весь лесной массив полуострова.

Жар опалял нестерпимо. Обливаясь потом, задыхаясь от дыма, мы остервенело выбрасывали лопатами землю. Финны перешли с зажигательных снарядов на фугасные. Лежа на дне рва, я с тупым безразличием слушал, как приближается грохот разрывов, как глухо ударяют осколки в землю, в стволы деревьев.

Ответный огонь ханковских батарей заставил противника умолкнуть, и мы снова взялись за лопаты…

Наверное, мы походили на призраков, когда в сумерках брели к своим окопам на берегу. Родная шинель служила и матрацем и одеялом. Мы засыпали под комариный звон, и белая ночь, как заботливая мама, окутывала нас покрывалом тумана.

Чего мы тут сидим, комарей кормим? - ворчал боец Агапкин, простодушный "стратег" нашего взвода. - Двинули бы разом на ихние Хельсинки.

Да нет, - возражали ему. - Под Таллин надо нас перебросить. На Таллин немец сильно жмет.

Огромный фронт пятился под жестким натиском немецких армейских групп, а гарнизон Ханко крепко держался за свой гранитный "сапожок". На перешейке батальон капитана Сукача уже отразил несколько штурмов финнов. Артдивизионы капитанов Гранина и Кудряшова вели напряженную контрбатарейную борьбу. Мы часто слышали басовитый рев двенадцати дюймовых орудий: то били по финским тылам тяжелые батареи капитанов Жилина и Волновского - под этими батареями гудели рельсы железной дороги, построенной нашим батальоном.

Гарнизон Ханко жаждал боевой активности. Когда потребовалось отразить угрозу, нависшую над обороной с ее островного фланга, в формируемый десантный отряд просились чуть ли не все гангутцы - моряки и пехотинцы. Наступательный дух Ханко был поистине удивителен, и этот дух решительно поддерживали командир базы генерал-лейтенант Сергей Кабанов и комиссар базы Арсений Расскин.

Командиром десантного отряда был назначен капитан Гранин, артиллерист, ставивший на Ханко первую батарею. Лихим ударом отряд выбил противника с острова Хорсен, здесь Гранин "врубил" в гранит свой командный пункт, отсюда начал операции по захвату окружающих шхерных островов.

Под стать командиру были и его десантники. Здесь, на краю земли, где тесно сошлись островки, где проливы узки и извилисты, десантники Гранина словно пытались раздвинуть тесноту шхер. Враг не выдерживал их натиска, когда они выбрасывались из мотоботов и шлюпок и врывались на крутизну Хорсена, на скалы Эльмхольма, Гунхольма и других "хольмов".

"Дети капитана Гранина" - так называли себя десантники, захватившие 19 островов в шхерах, окружающих полуостров. Это и было наиболее яркой чертой гангутской обороны: в глубоком тылу противника, отрезанные от баз снабжения, люди рвались в наступательный бой.

"Ханко стоит как скала", - писала тем "огненным" летом газета Балтфлота.

Осень ворвалась шквалистыми ветрами. На тротиловые ожоги скал, на черные пожарища Ханко пролились холодные дожди. После потери Таллина и островов Моонзунда наш полуостров оказался единственным очагом сопротивления на западе балтийского театра военных действий. Для нас Большой землей стал осажденный Ленинград.

На что могли рассчитывать гангутцы? Лишь на прочность обороны. Мы подтянули пояса: паек был резко сокращен. Артиллеристы экономили снаряды - на сотню финских отвечали одним. На автомашинах ставили самодельные газогенераторные установки: экономили бензин. Мы понимали - противник выжидает, когда замерзнут шхеры вокруг Ханко, чтобы возобновить штурм.

В октябре меня взяли из батальона в редакцию базовой газеты "Красный Гангут". Военные обстоятельства превратили эту газету из обычной многотиражки в единственный источник информации для гарнизона, отрезанного от Большой земли. "Красный Гангут" выходил ежедневно на четырех полосах. Треть его заполняли оперативные сводки, сообщения с фронтов - все это принимал по радио сержант Гриша Сыроватко, бывший учитель. Остальную площадь газеты занимал местный материал - хроника гангутской обороны, и творил эту хронику небольшой сильный коллектив, в том числе профессиональный художник Борис Пророков и молодой, но тоже профессиональный, поэт Михаил Дудин. С Мишей мы сразу подружились на всю жизнь.

Какое-то время в одной из каморок редакционного подвала рядом стояли наши койки. Мы протапливали времянку, забирались под одеяла и вели долгие ночные разговоры. Печка быстро прогорала, не успев согреть каморку; от промерзших стен несло холодом, от которого не спасали и шинели, накинутые поверх одеял.

Эх ты, южанин, мерзляк каспийский, - говорил Миша. - Разве это холод? Холод был знаешь где? На Карельском перешейке.

Финская война, которую прошел Дудин, потрясла его и, думаю, определила судьбу поэта. Что было в его юношеских довоенных стихах? Мир "хрустящий, снежный, в резном, узорном серебре"; "снежный" конечно же рифмовалось с "нежный", и это было очень хорошо. Но годы шли грозные, с границ потянуло пороховым дымом. Не знаю, сознавал ли себя Дудин уже тогда выразителем поколения, подросшего к войне. Но тогда же он писал о своей судьбе:

Нам только снился дым сражений
И тьма тревожная застав.
И вот нас жизнь без сожалений
Взяла, за книгами застав,
И привела, сказала: "Трогай,
Бери винтовку, котелок…"

Он писал:

Шагай, мой стих, с уступов
финских скал
Упругим шагом воинской походки
И расскажи, о чем не рассказал
Скупой язык оперативной сводки.

У Дудина звенел голос, когда он читал стихи. Глухая тишина стояла в подвале, только доносились из-за толстых стен мерные хлопки печатной машины. Будто хлопали по темной воде плицы колесного парохода. И мы как бы плыли сквозь ночь и шторм. Недоучившиеся, недочитавшие, недолюбившие, не обремененные имуществом, готовые к перемене мест, мы плыли к неведомым берегам…

Лесной дорогой шагаю к аэродрому и с огорчением думаю о своих прохудившихся сапогах. Осень, холод… Говорят, тех из нас, кого взяли в редакцию из армейских частей, переоденут во флотское. Скорей бы! Вот же как получилось, думаю я, топая по лужам, затянутым ледком, - опасался пятилетней флотской службы, чтобы быстрее вернуться к учебе в институте, а все же загремел на флот…

Рев моторов над головой! Едва не задев кроны сосен, круто уходят в серенькое небо два только что взлетевших "ишачка" - истребители И-16. И тут же возникли другие, хорошо знакомые звуки - приближающийся, словно в тебя нацеленный, свист, обрывающийся грохотом. Сквозь частокол сосен вижу, как на желтотравянистом поле аэродрома взметываются черные кусты разрывов. Я лежал на содрогающейся холодной земле у кромки аэродрома и ждал, когда же финнам ответят ханковские батареи.

Наконец-то! Рявкнули невдалеке пушки. Какое-то время шла артиллерийская дуэль, и вдруг все смолкло.

Я побрел к приземистым строениям на краю аэродрома, все здесь было упрятано под землю: склады, емкости с горючим, в подземных укрытиях стояли и самолеты. Но взлет и посадка всегда проходили под огнем. Заслышав звук заводимых моторов, финны сразу начинали обстрел. Будто гигантским плугом вражеская артиллерия перепахивала летное поле - "плешь" среди леса. Но только начинал стихать огонь, как на поле выезжала полуторка, груженная кирпичом и песком, из кабины выскакивал комендант аэродрома лейтенант Мухин и бежали с носилками бойцы аэродромной роты. В дымящиеся воронки сбрасывали кирпич, сыпали землю, утрамбовывали "бабами". К моменту возвращения истребителей посадочнея полоса опять была ровной. Садились тоже под огнем. Техники выбегали навстречу, схватывали машины "под уздцы" и закатывали в ангары.

В истории войн, кажется, это единственный аэродром, постоянно находившийся под огнем. Переносить-то его было некуда.

Небо Ханко прикрывали эскадрилья "чаек" капитана Белоусова и "ишачки" капитана Леоновича. И не только гангутское небо. Ханковские летчики дрались в опаленном огнем небе Таллина и над островами Моонзундского архипелага. Они сбили десятки немецких и финских самолетов. Блестящая плеяда воздушных бойцов, имена которых гремели на всю Балтику: Антоненко, Бринько, Белоусов, Цоколаев, Голубев, Байсултанов и другие - почти все стали Героями Советского Союза.

Один из них, Григорий Семенов, прислал в редакцию рисунок: морской бой, увиденный сверху глазами летчика. Под рисунком подпись: "Эскиз будущей картины".

"Надо написать об этом бое", - сказал редактор, батальонный комиссар Эдельштейн. И, прочитав, должно быть, немую просьбу в моем взгляде, заключил: "Отправляйся на аэродром к Семенову. Дадим очерк с рисунком".

Я нашел старшего лейтенанта Семенова - плотного, широкоскулого, со светлыми глазами - в одной из землянок близ летного поля. Я боялся, что он выскажется в том духе, что вот, мол, мальчишку какого-то прислали как корреспондента. Но Семенов усадил меня возле лампы "летучая мышь", угостил беломором, мы закурили, и он принялся рассказывать.

Шло сражение на острове Эзель - трагическое и кровопролитное. В бухту Лыу вошла флотилия немецких кораблей и обрушила огонь на позиции защитников острова. Группа советских торпедных катеров под командованием капитан-лейтенанта Гуманенко атаковала немецкие корабли. С воздуха катерников прикрывали Семенов и его ведомый Дорогов на двух "чайках". Меж клочьев дымзавес Семенов видел, как катера прорвались сквозь заградительный огонь и влепили торпеды в легкий крейсер типа "Кёльн". Гигантский столб огня и дыма! Крейсер, разломившись, тонет. Катера разворачиваются для атаки других кораблей, и тут налетают "мессершмитты" и "хейнкель-115", прозванный за свои огромные поплавки "лапотником". Семенов бросает свою "чайку" в бреющий полет, бьет длинными очередями по "лапотнику". Густо повалил черный дым, "хейнкель" рухнул в воду. А Дорогов отбивается от "мессеров", и Семенов спешит на помощь ведомому. В небе воздушная карусель, трассы очередей вперекрест. "Чайки" уступают "мессерам" в скорости, но используют преимущество в маневренности. Тем временем катерники прорываются к новым целям…

Семенов, рассказывая и, как водится у летчиков, показывая руками, вновь переживает этот поразительный бой, его волнение передается и мне.

Почему вы написали под своим рисунком "Эскиз будущей картины"? - спрашиваю.

Сам не знаю, - не сразу отвечает Семенов. - Уж очень все это стоит перед глазами… Может, когда-нибудь попробую красками… Я ведь рисовал в школьные годы…

Ученик Пророкова краснофлотец Ваня Шпульников перенес семеновский эскиз на линолеум (цинкографии у нас не было), и рисунок напечатали в газете вместе с моим очерком.

Вскоре Семенов заглянул в редакцию, но не застал меня (я был на островах) и оставил записку, в которой благодарил за очерк и просил достать ему финский нож на память о Ханко.

В 1942-м Григорий Семенов погиб в воздушном бою над Ладогой. Записка его сохранилась по сей день. Храню и фотокарточку-миниатюру, которую Семенов мне подарил. Широкоскулый, сурово сдвинув брови, он смотрит на меня бесстрашными светлыми глазами из далекого 1941 года.

После ноябрьских праздников я отправился по заданию редакции на острова западного фланга.

Стояли холодные безлунные ночи, прошитые цветными трассами пулеметного огня. Сполохи ракет освещали призрачным светом угрюмые скалы и сосны шхерных островков и узкие проливы между ними.

На Эльмхольме, когда я шел от причала к землянке КП, у меня под сапогами звякали стреляные гильзы: ими, кажется, был засыпан весь остров.

Эльмхольм - островок к северо-западу от Хорсена - получил кодовое название "Мельница". Неслучайно так окрестили это нагромождение скал, поросших сосняком. Десантники Гранина захватили Эльмхольм еще в июле. Финны несколько раз пытались его отобрать. В августе на острове шли упорные бои, и немало жизней перемолола эта окаянная "Мельница". Здесь погиб один из отважнейших бойцов Гангута лейтенант Анатолий Фетисов: он встал в полный рост, чтобы просигналить шлюпкам с подкреплением, которые, не зная точно обстановки, подходили к берегу, захваченному финнами, - и его сразила автоматная очередь. Отсюда в разгар боя, когда оборвалась телефонная связь, поплыл под огнем к Хорсену, чтобы доложить обстановку, Алеша Гриденко, балтийский орленок. Здесь после гибели Фетисова краснофлотец Борис Бархатов принял на себя командование и сумел с горсткой бойцов удержать остров до прибытия подкрепления - взвода Ивана Щербановского. Мичман Щербановский, из бывших торговых моряков, был, можно сказать, прирожденным десантником. Дерзкий и храбрый, чернобородый, подобно командиру отряда, он, с трофейным автоматом "Суоми" и "лимонками" в карманах бушлата, выбрасывался со своими парнями на берег и, перебегая от скалы к скале, шел напролом.

Северный мыс Эльмхольма отделял от большого финского острова Стурхольм проливчик шириной метров в 50-60. Туда отправлялся ночью проверять посты комвзвода Сахно, и я, закинув за спину винтовку, увязался с ним. Мы вскарабкались на узкий голый, как лоб, каменистый перешеек, ведущий к северному мысу, и поползли. В рост тут не пройдешь и ночью: открытое место, и ракеты висят, как люстры, со Стурхольма бьет пулемет. Неприятно чувствовать себя живой, медленно передвигающейся мишенью. Пули свистели над головой, цвикали о камень.

Наконец доползли до мысочка, скатились в расселину скалы - тут был хорошо замаскированный капонир. На патронном ящике тускло горела коптилка - фитиль, вставленный в сплющенную гильзу от 37-миллиметрового снаряда.

Познакомился с командиром отделения, несущего вахту здесь, на мысочке, - сержантом Николаем Кравчуном. Порывистый в движениях, с горячими карими глазами, он засыпал меня вопросами: что нового на Большой земле? (Для островитян Большой землей был полуостров Ханко.) Как там под Москвой? Почему наши теперь отвечают финнам не одним снарядом на сотню, а еще: как кладут, осколки, бывает, и на нас сыпятся - это что же, перестали экономить снаряды?

Кравчун извлек откуда-то банку консервов и трофейные галеты. Рассказал, как однажды боец ползком тащил сюда, на мыс, большой термос с борщом, привязанный к спине, пулеметная очередь пробила термос, и бойца обдало всего - хорошо еще, что борщ был не больно горячим. От злости вскочил боец и, матерясь на всю Финляндию, прошел остаток пути в полный рост. Наверное, финны от изумления рты поразевали - не срезали его. Раньше так и таскали харч в термосах. Каждый обед - что боевая операция. Ну, теперь наловчились тут, на мысу, готовить. "Ты вот что скажи, - уставил Кравчун на меня требовательный взгляд. - "Финики" нам уши прожужжали: комиссары бегут с Ханко, бросают вас, простых солдат. Москва вот-вот падет, Питер тоже. Знаю, что брехня. Но откуда слух, что нас с Гангута снимут?"

Верно, перед праздниками приходили корабли из Кронштадта. Поговаривали, что будут еще конвои, которые вывезут часть гарнизона. Но толком я, конечно, ничего не знал.

В капонир заглянул боец, сказал хриплым шепотом:

На "Хвосте" что-то не так. Выйди послушай, сержант.

Вслед за Кравчуном я выбрался из капонира. Застясь рукой от ледяного ветра, я лежал на каменистой земле и пялил глаза на огромный, зловеще черный горб острова прямо передо мной, за узеньким проливом: Стурхольм под кодовым названием - "Хвост". Мы вслушивались в ночь, но ничего не слышали, кроме завываний ветра и плеска прибоя.

Вдруг донесся легкий шорох… приглушенный голос, будто выругались… опять подозрительная тишина…

Кравчун юркнул в капонир, закрутил ручку полевого телефона. И - вполголоса:

Кравчун докладывает. На "Хвосте" слабый шум. Будто что-то по гальке протащили… Есть! - Вернувшись, он прошептал мне: - Сейчас на КП доложат.

Спустя минут десять с Хорсена взвились одна за другой две ракеты. Ахнула пушка, на "Хвосте" стали рваться снаряды. При вспышках огня мы увидели темные фигуры, бегущие по берегу, переворачивающиеся шлюпки, услышали яростные крики.

Сатана перккала! - донеслось меж двух разрывов.

Свистнули, стукнули о камень осколки.

В капонир, быстро! - крикнул Кравчун. - Сейчас концерт начнется!

В капонире он чиркнул спичкой, зажег погасший фитиль.

Видал? Хорсенская сорокапятка по "Хвосту" бьет. Сорвали мы "финикам" десант. Посадка уже у них шла по шлюпкам.

Ночь словно взорвалась. Со Стурхольма с дьявольским воем понеслись мины. Не менее часа молотили финны по эльмхольмскому мысу: знали, кто сорвал их замысел. Казалось, вот-вот наше укрытие рухнет. Но оно выдержало.

Тревожил ли нас вопрос: сколько сможем еще продержаться, надолго ли хватит продовольствия и боеприпасов? Об этом знало только начальство, нам же повседневная работа войны не позволяла расслабляться, гнала прочь тревожные мысли.

Да и не столько за себя тревожился Гангут, сколько за Москву. На перешейке, на островах участники обороны слышали, как орали на той стороне радиорупоры: "Германские войска завтра войдут в Москву! Ваше сопротивление бессмысленно, бросайте оружие, сдавайтесь в плен!"

К гангутцам обратился со специальным посланием сам барон Маннергейм. "Доблестные защитники Ханко!" - такими необычными словами начиналось послание. Дальше барон заверял гангутцев, что высоко ценит их воинскую доблесть, но, поскольку положение безнадежно, призывал прекратить сопротивление и сдаться в плен, обещая хорошее обращение.

В редакцию пришел инструктор политотдела Полещук:

Братцы, надо составить ответ Маннергейму!

Идея вызвала энтузиазм. Было решено выдержать ответное послание в духе "письма запорожцев турецкому султану". И оно получилось хлестким, в выражениях не стеснялись. Пророков снабдил "манифест" такими рисунками, что смотреть на них без смеха было невозможно. Говорили, что даже наш суровый командир базы генерал Кабанов засмеялся, когда ему показали "манифест".

Отпечатанный, уж не помню каким тиражом, "ответ Маннергейму" разведчики доставили на территорию противника и, кажется, еще разбрасывали его с самолета.

Оборона Ханко по масштабу и историческому значению конечно же несравнима с гигантской битвой под Москвой, но вдруг они оказались рядом, в одной газетной строке.

В октябре на Ханко прибыл с оказией, с отрядом катеров, московский журналист Владимир Рудный. Он облазил все участки обороны, его близорукие глаза за стеклами очков умели видеть. Перед тем как опять же с оказией уйти с Ханко, Рудный написал на листе ватмана текст письма защитников Гангута защитникам Москвы. Это письмо, подписанное генералом Кабановым и многими другими гангутцами, героями обороны, 2 ноября опубликовали в "Правде". Помню, как наш бессменный радист Гриша Сыроватко прибежал в редакционный подвал, потрясая стопкой исписанных листков: "Передовая "Правды"! Про нас!"

Мы читали, почти не веря глазам:

"Во вчерашнем номере "Правды" был напечатан документ огромной силы: письмо защитников полуострова Ханко к героическим защитникам Москвы. Это письмо нельзя читать без волнения. Оно будто бы написано кровью - сквозь мужественные строки письма видна беспримерная и неслыханная в истории борьба советских людей, о стойкости которых народ будет слагать легенды…" И далее: "Этот доблестный, героический подвиг защитников полуострова Ханко в грандиозных масштабах должна повторить Москва!"

Передовая "Правды", как и ответное письмо москвичей гангутцам, поистине стоила многих тонн боезапаса. "Великая честь и бессмертная слава вам, герои Ханко!" - так кончалось письмо москвичей.

От патетики меня коробит. Но ни одного громкого слова не вычеркну из вышеприведенных текстов. Они принадлежат тому накаленному времени, когда решалась судьба страны. Они сданы в архив истории, но я и сейчас волнуюсь, перечитывая эти строки.

Принадлежит истории и наш уход с Ханко. Ставка приняла решение эвакуировать базу и перебросить ее гарнизон в Ленинград и Кронштадт. 28 тысяч обстрелянных, не знающих отступления, непобежденных бойцов - серьезное подкрепление Ленинградскому фронту и флоту, ведущим борьбу в кольце блокады.

Что ж, "балтийский Гибралтар" выполнил свою задачу. Он сковал часть финской армии. Ни один крупный корабль германского флота не прошел в Финский залив.

Итак, эвакуация. Уже дважды прорывались к Ханко корабли эскадры Балтфлота и вывезли в Кронштадт часть гарнизона. Ожидались еще караваны.

Противник, конечно, знал об этом: приходы кораблей не скроешь. Предвидя ситуацию, когда на Ханко останутся лишь небольшие последние заслоны, которые нужно будет скрытно снять, командование базы прибегло к хитрой тактике. На многие часы и даже сутки умолкал передний край: ни выстрела, ни дымка, ни голоса. Будто вымерло все. Несколько раз финны предпринимали вылазки, прощупывали нашу оборону: может, и впрямь русские ушли с полуострова? И тут оживали огневые точки, в очередной раз отбрасывая финские разведгруппы. Хитрость помогла держать противника в напряженном неведении.

1 декабря вышел последний номер "Красного Гангута". Накануне редактор поручил мне написать передовую статью - название ее говорило само за себя: "Мы еще вернемся!" Передовая, разумеется, была исполнена пафоса, ненависти, угроз. "Здесь каждый камень, каждый гранитный утес, - говорилось в ней, - овеяны славой русского оружия… Слушайте, враги, подождите злорадствовать: мы еще вернемся! Мы еще встретимся с вами! Пусть эта мысль жжет вас каленым железом ужаса! Мы уходим сами, непобежденные, гордо неся славное имя гангутцев. Мы уходим бить немецко-фашистскую сволочь, и бить будем так же крепко, как били вас, по-гангутски…"

(Здесь хочу заметить, что спустя полвека, в июне 1991 года, я с группой ветеранов-гангутцев побывал на Ханко по приглашению финских ветеранов, по случаю 50-летия сражения. Это была волнующая поездка. Да, мы вернулись на Ханко - но, конечно, совсем не так, как "обещала" та передовая статья. Это была встреча не врагов, а друзей. И слава Богу!)

Финский залив, оба берега которого были заняты противником, кишел минами. "Суп с клецками" - так его называли балтийцы. Образ не очень веселый, но точный.

Часть за частью покидали Гангут, уходили на кораблях. Не обходилось без потерь. Но все же их было значительно меньше, чем могло быть.

Прощальным салютом был ураганный огонь гангутских батарей. Под грохот канонады артиллеристы взрывали тяжелые орудия, которые невозможно было вывезти на Большую землю. Страшная работа уничтожения шла и в порту: разогнав, сталкивали в воду автомашины, паровозы, вагоны.

Последний конвой покинул рейд Ханко вечером 2 декабря. Полуостров опустел. Мы уходили от "хладных финских скал" домой - в Кронштадт и Питер, зажатые кольцом блокады.

"Иосиф Сталин" - так назывался турбоэлектроход, принявший на свой борт гангутский арьергард, более 6 тысяч бойцов, в том числе и нашу команду - редакцию и типографию "Красного Гангута" во главе с Борисом Пророковым. Транспорт был до отказа, до скрипа переборок набит людьми и загружен ящиками и мешками с продовольствием. Не только в каютах, но и в трюмах и коридорах страшная теснота. Всюду гомонили, дымили махоркой вчерашние бойцы, столь неожиданно превратившиеся в пассажиров.

В 21 час транспорт дал ход, занял место в походном ордере, и вскоре караван кораблей взял курс на восток. Лаг отсчитал первую из двухсот тридцати миль, отделявших нас от Кронштадта.

Мы с Дудиным долго торчали на верхней палубе. Заснеженный берег Гангута как магнитом притягивал взгляд. Тут и там на берегу ветер мотал багровые языки пожаров. Потом ночь поглотила Ханко. Вокруг распростерлась беспросветная мгла. Ни луны, ни звезд. ледяной норд-ост бил в лицо колючей снежной крупой. Транспорт шел, тяжело переваливаясь с борта на борт. Мы с Мишей спустились в каюту.

О трагедии, разыгравшейся спустя несколько часов на борту "Иосифа Сталина", уже немало написано. В частности, в повести Дудина "Где наша не пропадала" и в моем романе "Мир тесен".

Коротко: "Сталин" подорвался на минном поле. Первая рванула во втором часу ночи. Погас свет. Непонятно было, идем или стоим. Дали аварийный свет - тусклый, неживой. Громыхнуло второй раз. Вскоре третий. Транспорт медленно кренился на левый борт.

Время утекало в прорву, как песок из песочных часов. Все куда-то разбрелись. Дудин и я все время держались вместе. Было много раненых в трюмах. Мы с Мишей таскали их на окровавленных носилках в кают-компанию, где врачи развернули операционную.

Четвертый взрыв был особенно сильным и продолжительным. Он отдался в мозгу уже не жутью, а тупой усталостью. Будто простонало корабельное железо. Я слышал крики, стоны, в потрясенное сознание врывались обрывки фраз: "Сталин" потерял ход… Корабли конвоя пытались взять транспорт на буксир, но последний взрыв оборвал заведенный трос… Говорили, что к борту подходят тральщики и снимают людей…

Дудин затащил меня в нашу пустую каюту, кивнул на винтовки, составленные в углу, очень внятно сказал:

Винтовки есть, патроны тоже… Давай… Лучше так, чем рыб кормить.

Оспины на его лице казались черными. Не помню, что я ответил. Я схватил Мишу за руку и с силой вытащил из каюты. Будто его слова подстегнули нас обоих: мы вклинились в толпу у двери, ведущей на спардек, и наконец пробились наружу.

У борта "Сталина", хотя и осевшего, но все еще высокого, плясал на штормовых волнах тральщик. С транспорта прыгали на него, сыпались люди, и некоторые оказывались в воде, потому что тральщик то отбрасывало, то снова накидывало, и рассчитать прыжок было непросто. А долго ли продержишься в ледяной декабрьской воде?

Тральщик с лязгом ударил в борт транспорта. Вот его узкая, переполненная людьми палуба как раз под нами. Миша прыгнул, я видел, как его подхватили на тральщике. Взобравшись на фальшборт, приготовился прыгнуть и я - но в тот же миг тральщик резко отбросило.

Я еще слышал, как закричал Миша:

Женька, прыгай! Прыга-ай!

Стоя на фальшборте и вцепившись рукой в стойку, я висел над беснующейся водой, как над пропастью. Не помню, сколько времени я так висел - минуту, час или вечность. Какой-то провал в памяти…

Подошел еще тральщик, снова посыпались люди, прыгнул и я, чьи-то руки подхватили меня.

Такие прыжки бывают раз в жизни.

Базовый тральщик БТЩ-217 был последним из кораблей конвоя, который подходил к борту "Сталина". Начинал брезжить рассвет, когда 217-й отвалил и на полном ходу пустился догонять ушедший вперед караван. На медленно тонущем транспорте еще оставалось много, очень много людей. Но, наверное, больше ничего нельзя было сделать: корабли конвоя, всю ночь крутившиеся вокруг транспорта, были до отказа переполнены спасенными.

Проклятые мины Финского залива... Их взрывы в ночь со 2 на 3 декабря переломили судьбы многих гангутцев. На "Сталине" осталось более 3 тысяч бойцов. Судно, издырявленное взрывами, погружалось, но медленно: система водонепроницаемых отсеков удерживала его на плаву. Дрейф сносил неуправляемое судно к южному берегу.

3 декабря ждали, 4-го ждали - придут свои корабли, снимут с тонущего транспорта, не дадут погибнуть. Не пришли. Утром 5 декабря "Сталин" сел на мель неподалеку от эстонского побережья. А потом пришли корабли - немецкие. Все оставшиеся на борту "Сталина" гангутцы попали в плен.

Страшной была их участь. Те, кто выжил - в лагерях немецких, а потом и в родных "фильтрационных", - так и не поняли, почему их не спасли, бросили на произвол немилосердной судьбы.

Почему не пришли к месту катастрофы корабли аварийно-спасательного отряда, стоявшие у причалов Гогланда - острова посредине Финского залива? Этот вопрос мучил и меня всю войну и в послевоенные годы.

Но это - предмет другого разговора.

Нам же, спасшимся, несказанно повезло. 6 декабря с последним караваном кораблей, покинувших остров Гогланд, мы пришли в Кронштадт. Пасмурным днем наш тральщик ошвартовался в Средней гавани. Мы ступили на заснеженную кронштадтскую землю. Колонна гангутцев потянулась к красным корпусам Учебного отряда.

Непередаваемое словами чувство владело нами - вернулись с края земли домой!

Сбоку к колонне пристраивались городские мальчишки.

Здорово, пацаны! - гаркнул кто-то.

В ответ мы услышали:

Дяденьки, хлеба!.. Сухарей...

Колонна притихла. Мы были готовы все отдать им, голодным мальчишкам Кронштадта. Но у нас не было даже черствой корки.

Я всмотрелся в одного из подростков, в его обтянутые скулы, в недетские печальные глаза под надвинутым треухом.

Так впервые глянула на нас блокада.

	Финляндия: Ханко
	Эвакуация ВМБ в Ленинград
Противники
	Германия
	Финляндия
Командующие
С. И. Кабанов	Эйно Коскимиес
Н. П. Симоняк
В. Ф. Трибуц
Силы сторон
25 300 человек	Около 30 тыс. человек
Неизвестно	Неизвестно

Битва за Ханко или - сражение Второй мировой войны, велось 164 дня с 22 июня по 2 декабря 1941 года.

С 22 июня 1941 года, после начала Германией плана «Барбаросса», военно-воздушные силы и военно-морские силы Германии атаковали советскую военно-морскую базу на полуострове Ханко, которую обороняли боевые части Красной Армии. После начала 25 июня 1941 года советско-финской войны к боевым действиям против Красной Армии присоединились войска Финляндии.

Предшествующие события

12 марта 1940 года между Финляндией и СССР был подписан Московский мирный договор, завершивший Советско-финскую зимнюю войну 1939-1940 годов. По одному из условий этого договора СССР получил в аренду часть полуострова Ханко (Гангут), включая город Ханко и его порт, и морскую территорию вокруг него, радиусом в 5 миль к югу и востоку и в 3 мили к северу и западу, и ряд островов, примыкающих к нему, сроком на 30 лет для создания на нём военно-морской базы, способной оборонять вход в Финский залив, защищая Ленинград. В целях охраны морской базы Советскому Союзу предоставлялось право содержать там за свой счёт необходимое количество наземных и воздушных вооружённых сил.

Жителям Ханко было отведено 10 дней на то чтобы покинуть город.

2 апреля 1940 года из Ленинграда к Ханко отошёл первый караван судов с грузом, материальной частью артиллерии и другим имуществом. В город прибыло 28 000 советских граждан, из которых 5000 были гражданскими лицами.

20 июня 1940 года было утверждено постановление Комитета Обороны при СНК СССР «Об утверждении организации КБФ и мероприятиях по усилению обороны западных районов Финского залива» и намечались меры «для создания организации ПВО на полуострове Ханко и обеспечения строительства береговой обороны на островах Эзель, Даго и южном побережье Ирбенского пролива».

28 июля Главный военный совет ВМФ СССР рассмотрел и одобрил план обороны в Прибалтике и на Ханко, разработанный комиссией И. И. Грена и утвердил план военно-строительных работ по военно-морской базе Ханко. Для его выполнения был создан третий особый строительный отдел (начальник Г. С. Дубовский).

За короткое время советские военные укрепили арендованную территорию Ханкониеми.

По другую сторону границы, за деревней Лаппохья, финские солдаты возвели свою линию обороны. Задачей этой 40-километровой линии Харпарског (фин. Harparskogin linja ) было предотвращение прорыва советских войск к Турку, Хельсинки и Тампере.

В первых числах июня 1941 года состояние военно-морской базы проверяли командующий войсками Ленинградского военного округа генерал-лейтенант М. М. Попов, начальник штаба округа генерал-майор Д. Н. Никишев, командующий Краснознамённого Балтийского флота вице-адмирал В. Ф. Трибуц и представитель военного отдела ЦК ВКП(б) Н. В. Малышев. Прибывшие осмотрели строительство дотов, береговую батарею на острове Хесте-Бюссе и ряд других объектов.

Расстановка сил сторон

СССР

С началом войны перед базой Ханко (командир гарнизона базы генерал-майор (с 16 сентября 1941 генерал-лейтенант береговой службы) С. И. Кабанов, военком бригадный комиссар А. Л. Расскин) была поставлена задача обороны и отражения атак противника для обеспечения свободных действий Балтийского флота в этом районе.

Для отражения морского и воздушного десанта территория базы была разбита на два боевых участка, контролируемых манёвренными группами сухопутных войск. Сухопутную оборону базы составляли система заграждений на границе арендованной зоны, два оборудованных оборонительных рубежа и два рубежа непосредственной обороны самого города Ханко, один из которых был обращён фронтом к морю и фактически являлся рубежом противодесантной обороны.

Размеры территории базы исключали возможность достижения достаточной глубины всей оборонительной системы, но позволяли создать значительную плотность обороны. На полуострове к началу войны находилась 8-я стрелковая бригада под командованием полковника Н. П. Симоняка, усиленная артиллерийским полком, зенитным артиллерийским дивизионом, танковым и сапёрным батальонами, а также батальоном связи. Сектор береговой обороны располагал несколькими железнодорожными и стационарными батареями с орудиями калибром от 45 до 305 мм. Противовоздушная оборона базы состояла из двенадцати 76-мм батарей и авиаэскадрильи (11 самолётов И-153 и И-15). В непосредственном подчинении базы находились 3 сторожевых катера «МО-4» и несколько малых катеров. Общая численность гарнизона базы составляла 25 300 человек.

Финляндия и Германия

В соответствии с планом «Барбаросса», захват Ханко представлялся как особая задача сухопутных войск Финляндии, для выполнения которой была создана ударная группа «Ханко». Вначале она состояла из 13-й бригады и 4-й береговой бригады, позднее 13-я бригада была заменена 17-й финской пехотной дивизией с частями усиления и сильной артиллерийской группировкой с орудиями калибром до 305 мм (всего 103 орудия). Командиром группы был назначен полковник Аарне Снелльман.

Финская авиация, насчитывавшая к началу войны только 500 самолётов, не представляла значительной угрозы, но большое количество аэродромов создавало возможность для переброски значительных сил люфтваффе в данный район. Недалеко от берега имели возможность действовать финские канонерские лодки и катера. По плану захвата базы основной упор делался на неожиданность нападения и быстрый штурм с суши.

Военные действия

22 июня 1941 года Германия напала на СССР, началось воплощение в жизнь плана «Барбаросса». В тот же день войну СССР объявили Италия и Румыния, 23 июня - Словакия, 25 июня - Финляндия.

На Балтике для поддержки группы армий «Север» и действий против советского Балтийского флота немецким командованием было выделено около 100 кораблей, в том числе 28 торпедных катеров, 10 минных заградителей, 5 подводных лодок, сторожевые корабли и тральщики.

События в Ханко стали разворачиваться сразу же после начала «Барбароссы». С 22 по 25 июня, до вступления в войну Финляндии, боевые действия против Ханко вела Германия. Её военно-воздушные силы бомбардировали Ханко уже 22 июня вечером в 22:30 (в налёте участвовало 20 самолётов) и во второй половине дня 23 июня (30 самолётов), тогда как финны лишь наблюдали за происходившим со стороны. Аналогичной активностью в период так называемого «трёхдневного нейтралитета» Финляндии (22-25 июня) отличались вокруг Ханко и немецкие военно-морские силы. Оба отряда германских торпедных катеров каждую ночь бороздили воды Финского залива, совершенно не принимая во внимание дипломатическое положение Финляндии.

В эти дни в Ленинград было эвакуировано практически всё гражданское население. Для укрепления обороны базы были созданы два боевых участка, произведены минные постановки. Всего катерами и вспомогательными судами базы было выставлено 367 мин. Одновременно катера «малые охотники», нёсшие дозор, осуществляли противолодочную оборону на подходных фарватерах к Ханко.

День 25 июня начался воздушными налётами советской авиации на аэродромы Финляндии, в районе Ханко вспыхнула артиллерийская дуэль. Это свидетельствовало о распространении военных действий на территорию Финляндии. В 22 часа 45 минут генерал-лейтенант Эрик Хейнрикс (Erik Heinrichs) отдал генерал-полковникуНихтиля (Valo Nihtilä) по телефону устное распоряжение: «Главнокомандующий разрешает отвечать на огонь и уничтожение артиллерийских позиций, но не переход границы». Война в Финляндии началась.

1 июля база подверглась первому сухопутному штурму, но нападающие были отброшены в исходное положение и понесли большие потери.На протяжении долгого времени финны неоднократно, но так же безуспешно, пытались различными способами прорвать фронт обороны Ханко, а войска вермахта - овладеть островом Осмуссаар.

Для расширения обороны Ханко были высажены морские десанты под командованием капитана Гранина Б. М., занявшие 18 соседних с полуостровом островов. Важную роль в обороне Ханко сыграла авиация базы. В исключительно трудных условиях она поддерживала действия войск и высадку десантов, вела разведку, наносила удары по кораблям, батареям и аэродромам противника. В период с 22 июня по 28 августа авиация базы уничтожила 24 вражеских самолёта без потерь от противника в воздухе. Один самолёт (И-153) и два лётчика были потеряны в результате несчастных случаев. Большую помощь гарнизону Ханко оказывала также авиация Балтийского флота.

28 августа 1941 года советские войска покинули Таллин. Это, а также приближающаяся зима, сильно изменили обстановку на Ханко. Во-первых, теряла значение Центральная минно-артиллерийская позиция, закрывавшая вход в Финский залив. Во-вторых, из-за ледостава сухопутная оборона базы могла стать круговой, так как база потеряла бы связь с Балтийским флотом. В связи с этими причинами, а также нецелесообразностью в сложившей обстановке оборонять Финский залив, Ставка Верховного Главнокомандования приняла решение об эвакуации гарнизона Ханко.

Особенности обороны

Накануне войны финская оборона была значительно усилена, советские силы практически остались на том же уровне. Наибольшая численность финских войск была в начале июля 1941. Тогда зона обороны была разделена на шесть секторов. Когда ожидаемого советского вторжения не произошло, войска с Ханко стали переводить на другие участки. 17-ю дивизию перевели 17 июля 1941 в Северное Приладожье, после чего осталась лишь 55-я дивизия. Новым командующим стал Эйно Коскимиес.

Особенностью финской группы войск в Ханко были шведские добровольцы. В конце их было так много, что ради них 10 августа сформировали свой батальон. Он получил имя Svenska Frivilligbataljonen (SFB), его командиром был Ханс Берген (Hans Bergen).

Почти всё время боевых действий «группа Ханко» планировала захват полуострова Ханко, но на это Маннергейм так и не дал приказа. В Лаппохья финны всё же производили разведку боем. Обе стороны перешли к позиционной войне. Она сводилась в основном к артиллерийским дуэлям. Но на островах, прилегающих к Ханко, были кровопролитные сражения. Особенно советские солдаты специализировались на боевых действиях на архипелаге (десантах), обычно силами одной роты. Самое крупное сражение было за маяк Бенгтскяри, другие сражения - на Хорсё, на Моргонлахти, в Хястё.

Оборона базы вынудила и без того небольшие военно-морские силы Финляндии разделиться на две части, препятствуя сквозным сообщениям в Финском заливе. 25-тысячный гарнизон базы удерживал одну дивизию противника.

С первого момента существования базы она строилась со значительными сухопутными укреплениями из-за своего расположения на территории потенциального противника. Географические и навигационно-гидрографические особенности района военно-морской базы Ханко определили и формы её обороны, свойственные шхерно-островной позиции. В меру возможностей, путём постановки минных заграждений, был стеснён манёвр неприятельских кораблей на шхерных фарватерах. Захват 18 островов значительно усилил оборону полуострова. Безуспешные попытки прямых штурмов с суши вынудили противника перейти к долговременной осаде базы и к потере возможности нападать с флангов (занятых к тому времени советскими морскими пехотинцами). Подрыв на советском минном заграждении финского броненосца береговой обороны «Ильмаринен» заставил противника остерегаться огневого воздействия на береговые батареи базы со стороны шхер.

Обороне Ханко благоприятствовало сохранение на полуострове аэродрома. Даже относительно небольшое число самолётов-истребителей и разведчиков, которыми располагало командование военно-морской базы, в значительной степени способствовало успешности стрельбы береговой артиллерии, высадкам десантов на острова и отражению налётов самолётов противника.

Эвакуация базы

Эвакуация базы проводилась с 26 октября по 2 декабря 1941 года кораблями Балтийского флота в условиях штормов, ледового покрова и большой минной опасности при активном противодействии противника.

К 5 декабря в Ленинград и Кронштадт было доставлено свыше 22 тысяч человек с вооружением и боевой техникой. 8-я стрелковая бригада была преобразована в 136-ю стрелковую дивизию.

При эвакуации произошла одна из самых страшных трагедий на море во время Великой Отечественной войны - подрыв на своих же минах советского турбоэлектрохода «Иосиф Сталин», который использовался как военный транспорт «ВТ-521».

На борту судна, несмотря на расчётные 512 человек пассажиров, находилось 5589 военнослужащих Красной Армии (по другим сведениям на борту находились не только военнослужащие, но и женщины с детьми, эвакуировавшиеся с Ханко).

Помимо «Иосифа Сталина», в ходе эвакуации базы в Ханко погибли грузо-пассажирский рефрижераторный теплоход «Андрей Жданов», а также несколько более мелких судов.

Окруженный десятками мелких островков, полуостров Ханко, или Гангут (Гангэ-Удд), как его называли раньше, узким языком врезается в море у входа в Финский залив. Длина полуострова 23 км, ширина от 3 до 6 км.

Акватория, окружавшая полуостров, имела три рейда, доступных для самых больших судов. Акватория вокруг полуострова - единственная в Финляндии, которая иногда в теплые зимы не замерзает вовсе, а в более суровые - покрывается льдом лишь ненадолго. В среднем море свободно здесь ото льда 312 дней в году.

Название этого полуострова вошло в историю России и русского флота во время Северной войны 1700–1721 гг. Здесь в июле 1714 г. одержал свою первую победу русский галерный флот под командованием Петра I и его сподвижников Ф. М. Апраксина, М. Х. Змаевича и др. Русские суда прорвались мимо шведского флота, а затем в результате ожесточенной схватки взяли в плен фрегат и шесть галер противника. Победа при Гангуте позволила русскому флоту занять Аландские острова и перерезать коммуникации по Ботническому заливу, связывающие метрополию с войсками, находившимися на севере Финляндии, и заставить их отступить на территорию Швеции. Победою при Гангуте обеспечивалось прочное занятие всей Финляндии.

Гангутскую победу с торжеством праздновали в Петербурге, куда с триумфом были приведены взятые у шведов суда. Все участвовавшие в сражении офицеры и нижние чины были награждены медалями, а шаутбенахт Петр Михайлов произведен в вице-адмиралы. В 1719 г. в состав русского флота вступил 90-пушечный корабль «Гангут». В дальнейшем в составе российского флота всегда находились корабли, носящие имя «Гангут» или «Св. Пантелеймон» (в день этого святого - 27 июля и произошло Гангутское сражение).

В память о сражении в С.-Петербурге в 1736–1739 гг. была построена каменная церковь Св. великомученика Пантелеймона.

Стратегически важный район вокруг Гангута стал ареной боев во время русско-шведских войн 1741–1743 и 1788–1790 гг.

Гангутский полуостров пересекал сплошной пояс шхер, разъединял и нарушал связь между отрядами обороняющихся, сосредоточенных в Абоских шхерах и в Финском заливе.

26 мая 1743 г. в бухту Тверминне на полуострове Гангут прибыл русский галерный флот под командованием фельдмаршала П. П. Ласси, вышедший в начале месяца из Петербурга. На галерах находились 9 полков пехоты, 8 рот гренадер и 200 казаков, которые должны были высадиться на берега Швеции. Но дальнейший путь на запад был прегражден шведским корабельным флотом (8 линейных кораблей, 6 фрегатов, 1 бомбардирский корабль, 2 галиота и 1 шнява), стоявшим у Гангута.

6 июня 1743 г. к полуострову подошел русский корабельный флот под командованием адмирала Н. Ф. Головина (15 кораблей, 2 фрегата и несколько мелких судов). В тот же день он имел артиллерийскую перестрелку со шведским флотом. 7 июня русский флот снялся с якоря и, прикрывая гребной флот, пошел на сближение со шведами. Оба флота, построенные в линии баталии, более суток продержались друг против друга, но тихий ветер и туман позволили шведам уклониться от решающего сражения. Поставив все паруса, шведы в тумане сумели оторваться и уйти в свои базы. Путь русским галерам к берегам Швеции был открыт. И только начало мирных переговоров остановило высадку десанта на ее территории.

После Гогландского сражения 6 июля 1788 г. (во время войны 1788–1790 гг.) шведская эскадра сумела в темноте оторваться от русских кораблей и ушла в Свеаборг под защиту крепости, где и была заблокирована русским флотом. Для пресечения коммуникации шведского гребного флота между побережьем Швеции и Свеаборгом через финские шхеры адмиралом С. К. Грейгом 14 августа 1788 г. был направлен в район Гангутского мыса отряд под командой капитана 2 ранга Д. Тревенена в составе линейного корабля и трех фрегатов. Затем отряд был усилен двумя линейными кораблями. 3 и 5 октября шведы пытались провести из Абоских шхер мимо Гангута несколько гребных транспортов с продовольствием для своего флота, заблокированного в Свеаборге. Русские корабли, находившиеся у Гангута, заставили шведов отойти, а 14 судов, севших на мель, сожгли.

Шведы, оценившие, наконец, значение Гангутской позиции, в течение всей зимы усиленно работали над возведением здесь батарей. 4 мая 1789 г. состоялось открытие крепости, которая состояла из двух фортов (50 орудий) на островах Густавсверн и Густав-Адольф, прикрывавших продольный шхерный фарватер.

Появившийся через несколько дней после этого отряд русских кораблей для занятия позиции у Гангута был вынужден вернуться в Ревель.

В ходе русско-шведской войны 1808–1809 гг. Гангут 9 мая 1808 г. был занят русскими войсками. После победы России в этой войне по Фридрихсгамскому мирному договору от 5 сентября 1809 г. Финляндия вошла в состав Российской империи.

По ведомости штатных крепостей России Гангут числился во 2 классе. В 1832 г. генерал-инспектор инженерных войск докладывал, что «…нашел в сей крепости не укрепления, а одни развалины оных». Тогда же на имя великого князя Михаила Павловича, управлявшего русской артиллерией, поступил доклад, что, «несмотря на стратегическую важность Гангута, который во время войны есть единственный порт, где наш флот при остовом ветре может в случае нужды найти убежище и который, сверх того, есть ключ продовольственной линии шхерами», в нем налицо всего пять лафетов, из них четыре еще шведских, причем все они «сквернейшие». Вскоре крепость была кое-как подправлена: местами соорудили новые деревянные брустверы и освежили артиллерийское вооружение.

После начала Крымской (Восточной) войны 1853–1856 гг. было решено привести в надлежащий вид приморские крепости, в том числе Ганге. Но ни времени, ни артиллерии, ни гарнизонов в достаточном количестве не было.

Военные действия на Балтийском театре начались весной 1854 г., непосредственно вслед за вступлением Англии и Франции в войну против России. Русский Балтийский флот (26 линейных кораблей, 17 фрегатов и корветов, в том числе 11 паровых), разделенный на три дивизии, находился в Кронштадте (две дивизии) и Свеаборге (одна дивизия). Гребная флотилия также находилась в Кронштадте.

Для своевременного оповещения о приближении противника по всему побережью Финского залива, северному и южному, были установлены временные сигнальные телеграфы (семафоры).

Первой в Балтийское море прибыла английская эскадра под командой вице-адмирала Непира в составе 13 винтовых и 6 парусных линейных кораблей, 23 пароходо-фрегатов и пароходов. Встав в бухте Кноге-бей, на восточном берегу острова Зеландия, Непир 23 марта 1854 г. направил отряд из четырех винтовых судов на рекогносцировку окрестностей Гангутского полуострова.

Получив донесение, что Финский залив до Гельсингфорса свободен ото льда, и что русских кораблей в этом районе не обнаружено, Непир с эскадрой направился к Финскому заливу. Однако не имея точных карт Финского залива и опасаясь банок и рифов, он перешел в стокгольмские шхеры, где простоял до конца месяца. Только 23 апреля эскадра Непира перешла к полуострову Гангут. Она крейсировала между Гангутом и Готландом, не решаясь предпринимать что-либо серьезное против русских берегов.

За это время русские эскадры могли соединиться в Свеаборге и даже выйти, как некоторыми флагманами и предполагалось, в море для боя с английской эскадрой. Но они оставались стоять в тех портах, где застала их война, и не проявляли никакой активности.

Укрепления Ганге состояли из нескольких слабых старинных фортов. Главные из них находились на островах Густавсверн, Густав-Адольф и Мейерфельд. А один форт, казармы, дом коменданта и церковь находились на берегу. Всего на вооружении крепости состояло 100 орудий. Гарнизон состоял из 25 офицеров и 1187 строевых нижних чинов и 82 - нестроевых. Комендант крепости подполковник Е. И. фон Моллер, которому шел 66-й год, был ранен еще в Бородинском сражении, артиллерией Густавсверна командовал 70-летний капитан Семенов. Подполковник Моллер, как умел, готовил крепость к отражению неприятеля. На случай атаки превосходящих сил неприятеля и невозможности держаться в каком-либо форте приказано было ночью вывести войска и взорвать укрепления.

К Гангуту неприятель подходил несколько раз. 6 апреля к полуострову подошли несколько английских кораблей. Около 11 часов раздался первый выстрел неприятеля. В крепости пробили тревогу, русские ответили несколькими выстрелами, но боя не произошло. Неприятельские корабли остановились вне пушечных выстрелов.

В 3 часа утра 7 апреля с берега были замечены огни на мачтах судов. После рассвета защитники крепости увидели вдали только два парохода. Англичане занялись промерами рейдов и когда приблизились к укреплениям Ганге, были встречены ядрами.

27 апреля вновь показались суда, но до настоящей перестрелки дело не дошло. У Ганге англичане простояли еще две недели, производя нападения на окрестные шхеры и разоряя прибрежные селения. Отдельные отряды кораблей действовали в Финском и Ботническом заливах, у берегов Курляндии.

В ожидании прибытия французского флота Непир избрал Ганге своей временной базой. 8 мая английская эскадра подошла к Ганге и бросила якорь на рейде, вне зоны огня русских передовых укреплений. На острове Мошер англичане возвели батарею. Прапорщик Данилов с 30 добровольцами атаковал и разрушил ее.

Английский адмирал не собирался атаковать укрепления Ганге без поддержки сухопутных войск. Но молодые офицеры его эскадры рвались в бой. Поэтому Непир вынужден был разрешить пароходо-фрегатам «Dragon», «Magicienne», «Basilisk» и «Hecla» и двум пароходам испробовать свои силы.

10 мая англичане предприняли решительное нападение на Ганге. К передовым фортам Густавсверн и Густав-Адольф подошли по два пароходо-фрегата. На рейде остались стоять до 26 судов, готовых поддержать атакующих. На огонь английских пароходо-фрегатов русские могли отвечать с Густавсверна огнем двух орудий, а с Густава-Адольфа - только одного орудия. Командир Густавсверна капитан Соколов, видя, что можно отвечать только из двух фланговых орудий, приказал остальной команде укрыться в казематах. Неприятельские суда подошли очень близко к обоим фортам, но не могли, несмотря на сильный огонь, заставить их замолчать.

Огнем с Густавсверна были нанесены повреждения обстреливавшему его трехмачтовому пароходо-фрегату. Его заменил другой, который вскоре также вынужден был отойти - бомба попала ему в корму.

В это время из-за острова, позади укрепления, стрелял по Густавсверну навесным огнем еще один пароход. Выйдя затем из-за укрытия, он был встречен двумя меткими выстрелами. Однако он подошел к поврежденному пароходу, прикрыл его своим корпусом, а потом скрылся вместе с ним из вида.

Ядро с Густава-Адольфа попало в корму парохода и заставило его отойти и заняться починкой.

Пароход, обстреливавший Мейерфельд, проходя мимо укреплений Густавсверна, также был настигнут двумя ядрами. Неприятель отошел к эскадре, которая в 4 часа пополудни двинулась по направлению к Свеаборгу.

Неприятель выпустил до 1500 зарядов, стреляя 68- и 96-фунтовыми ядрами и 3-пудовыми бомбами. Потери русских - 9 раненых.

Поединок трех орудий с шестью паровыми судами выиграли русские артиллеристы. Гарнизон, одушевленный примером своего коменданта, действовал с таким хладнокровием и меткостью, что пароходы вынуждены были отступить.

Получив доклад о поведении Е. И. фон Моллера и его гарнизона, государь император 13 мая собственноручно начертал на нем: «Коменданта в генерал-майоры, нижним чинам по три Георгиевских креста на батарею и всем по 1 руб. серебром».

Англичане убедились, что в Ганге у русских сильная позиция, особенно важны батареи на островах. Их необходимо прежде всего привести к молчанию. Непир считал, что вообще Ганге взять было можно, но с жертвами: людьми и судами.

Английский адмирал на это не пошел, не видя во взятии Ганге особой выгоды, так как без сухопутных войск удержать Ганге за собой было нельзя.

Непир доносил в Адмиралтейство: «…Да и в Ганге можно, правда, вытеснить русских с передовых батарей, но с крепостью ничего сделать нельзя: я пустил несколько снарядов с кораблей в крепость, но это было точь-в-точь так, как если бы бросить горохом в гранитные стены».

Но полная неготовность крепости и отсутствие сухопутной обороны заставили русское командование решиться на ее упразднение. Упразднили ее ввиду того, что экенесский отряд генерал-лейтенанта Рамзая находился далеко, и форты могли быть легко взяты с северной сухопутной стороны. 15 августа 1854 г. все укрепления ее по указу императора Николая I были взорваны. Первым взлетел на воздух форт Мейерфельд, за ним остальные. На этот взрыв израсходовано 950 пудов пороха. 86 орудий крепости были затоплены в заливе. После разрушения фортов в Ганге заходили только казачьи разъезды да гренадерские патрули.

Весной 1855 г. в Финский залив вошел еще более мощный англо-французский флот. В этом году он пытался атаковать Кронштадт и бомбардировал Свеаборг. Англичане пытались приблизиться к берегу в тех местах, где не рассчитывали встретить русские войска. Небольшие десанты неприятеля появлялись всюду с целью уничтожения телеграфов, пополнения провиантом и вербовки лоцманов.

24 мая 1855 г. английский паровой 20-пушечный фрегат «Cossack», подойдя к Ганге, пытался высадить на катере десантную партию для уничтожения постов берегового телеграфа (семафора), захвата местных лоцманов и реквизиции продовольствия. В момент высадки противник был атакован местной командой (50 солдат и 4 казаков под командой прапорщика гренадерского полка И. Д. Сверчкова), потопившей катер и захватившей в плен уцелевших людей из десантной партии - 11 матросов во главе с ее начальником. На следующий день фрегат «Cossack», убедившись в уничтожении своего десанта, безрезультатно обстрелял Ганге, выпустив в течение 2 часов около 150 снарядов.

В последующие годы Ганге развивался как торговый порт. К гавани его была подведена железнодорожная ветка, набережная облицована гранитом. Пароходы с осадкой 25–30 фут (7,5–9,2 м) могли швартоваться прямо к стенке. Только иногда на гангутский рейд заходили русские военные корабли. Никаких оборонительных сооружений на полуострове и окружающих его островах не строилось.

После Русско-японской войны 1904–1905 гг. в результате которой почти все корабли Балтийского флота погибли или попали в плен, большинство средств, выделяемых на флот, шло на судостроение; развитию портов и приморских крепостей внимания не уделяли.

К 1907 г. морской генеральный штаб (МГШ) разработал «Стратегические основания для плана войны на море». МГШ пришел к заключению, что район Ревель - Поркаллауд при надлежащем его укреплении может явиться рубежом, на котором флот не допустит прорыва в Финский залив сильнейшего противника. Оборудование шхерных районов северного берега залива в качестве опорного пункта для миноносцев, расположение последних в районе Або - Моонзунд - Рига для действий в тылу неприятеля придаст еще большую устойчивость обороне.

План стратегического развертывания Балтийского флота на случай европейской войны 1910 г. предусматривал базирование на Тверминне 1-й минной дивизии. Шхерный отряд должен был обеспечивать «охрану входов в главнейшие шхерные фарватеры, наблюдение за последними».

В конце 1911 г. началось строительство двух батарей (4 152-мм и 4 75-мм орудий) в районе Тверминне и одной (152-мм) на острове Хесте-Бюссе. Но затем они были законсервированы.

Спустя два года был разработан «План операций морских сил Балтийского моря на случай европейской войны в 1912 г.». Он предусматривал сдерживание превосходящих сил противника посредством оборонительного боя на минно-артиллерийской позиции, заранее оборудованной в районе Нарген - Порккала-Удд, с участием всех боеспособных надводных кораблей и подводных лодок. Создание такой позиции должно было, по замыслу командования, облегчить русскому флоту борьбу с более сильным противником, каким являлся германский флот. В 1912 г. началось сооружение Ревельской крепости (Императора Петра Великого). На побережье вокруг Ревеля и островах Нарген и Макилуото строились батареи калибром от 120 до 305-мм.

За сутки до начала Первой мировой войны, 31 июля 1914 г., русские минные заградители приступили к постановке центрального минного заграждения. В период со 2 по 6 августа миноносцы и тральщики выставили ряд минных заграждений на опушке финских шхер на участке Ганге - Порккала-Удд.

В связи с тем, что «План операций…. 1912 г.» не предусматривал возможности удержания русским флотом Моонзундских и Аландских островов и всей западной части Финского залива в случае наступления крупных сил противника, эти районы не укреплялись, а с началом войны были приведены в такое состояние, чтобы максимально затруднить в них боевые действия германского флота, если он попытается вторгнуться в Финский залив (снято навигационное оборудование в ряде мест шхерной полосы западнее Лапвика, в местах доступных для высадки десанта, выставлены минные заграждения).

Но основные силы германского флота находились в Северном море. В начале войны в Балтийском море действовали 9 легких крейсеров, 16 миноносцев, 4 подводные лодки, 5 минных заградителей, несколько сторожевых кораблей и тральщиков.

Как только выяснилось, что немцы не собираются начинать решительных операций против Финского залива и ограничиваются лишь демонстративными действиями, командованием тотчас была оценена возможность расширения оперативной зоны Балтийского флота.

Теперь надлежало не только восстановить, но и значительно расширить оборудование всех этих районов. 3 сентября 1914 г. было начато оборудование Або-Аландского района и восстановление навигационного оборудования в западной части Финского залива. Работы велись в спешном порядке, потому что командование флотом стремилось с наступлением продолжительных темных ночей приступить к постановке активных минных заграждений у берегов Германии. К 14 сентября было завершено навигационное оборудование входа на рейды Ганге и Лапвик (Тверминне), 16-футового (5-метрового) шхерного фарватера в районе Ганге.

Особое внимание при оборудовании западной части Финского залива было обращено на оборону Ганге как наиболее уязвимого участка шхерной коммуникации между Гельсингфорсом и Або-Аландским районом. С этой целью на острове Хесте-Бюссе была установлена 152-мм батарея № 25, которая должна была прикрывать не только порт Ганге, но и шхерную коммуникацию из Або-Аландского района в Финский залив. Минные заграждения, выставленные в начале войны между Лапвиком и Ганге, были сняты.

Во время Первой мировой войны на Ханко в бухте Лапвик (Тверминне) находилась маневренная база легких сил и подводных лодок Балтийского флота.

В кампанию 1915 г. была проделана большая работа с целью усиления обороны Финского залива, Моонзундского и Або-Аландского районов. Для усиления флангово-шхерной позиции на острове Руссаре в августе были установлены две батареи (№ 28 - шесть 234-мм орудий и № 27 - шесть 75-мм орудий).

Мощные батареи Руссаре и Хесте-Бюссе сообщали устойчивость фланговой позиции. Она прикрывала продольные фарватеры района и, будучи поддержана с востока примыкавшими укреплениями Макилото (4 203-мм орудия), а с запада Эрэ (4 305-мм и 4 152-мм орудия), образовала хорошо защищенный со стороны моря шхерный участок.

В начале июля 1915 г. началась постановка заграждений так называемой «передовой позиции» между полуостровом Гангут и островом Даго.

У Гангута заканчивался стратегический шхерный фарватер, шедший от главной базы флота - Гельсингфорса. Поэтому на Гангутском рейде формировались отряды кораблей перед выходом на боевые операции в Балтийском море.

На кампанию 1916 г. штаб флота разработал оперативный план обороны, который предусматривал защиту передовой минно-артиллерийской позиции Эрэ-Ганге-Лапвик, которая должна была служить первым рубежом для боя с флотом противника при попытке его прорыва в Финский залив.

На Ганге с весны 1917 г. базировались русские подводные лодки 4-го дивизиона: АГ-11, АГ-12, АГ-13 и АГ-15 со своей базой «Оланд».

Осенью 1917 г. Балтийский флот занял привычные места зимовки. Все было как и в прошлом году, как и два столетия назад. Большая часть кораблей была сосредоточена в главной базе Балтийского флота - Гельсингфорсе, а остальные в Ревеле, Ганге, Або, Котке, Кронштадте. Но ни командование флотом, ни матросы, прибывшие на боевых кораблях из Гельсингфорса и Ревеля в Петроград для участия в перевороте 25 октября (7 ноября), не могли предвидеть последствий этого переворота. А результатом его были развал армии, развал фронта, развал Российской империи, отделение от нее Финляндии, а затем и прибалтийских стран. 18 (31) декабря 1917 г. В. И. Ленин подписал Постановление Совета Народных Комиссаров о признании независимости Финляндской Республики. Таким образом, русский Балтийский флот к концу 1917 г. оказался на территории независимого суверенного государства Финляндии. Этим воспользовалась Германия.

Еще в октябре и ноябре (до ледостава) флот мог беспрепятственно, за несколько дней перейти из баз в Финляндии и Эстонии в Кронштадт и Петроград.

Но только спустя два месяца, в связи с угрозой захвата Германией кораблей Балтийского флота, находившихся в Ревеле, Гельсингфорсе, Або и Ганге, Советское правительство приняло решение о переводе их в Кронштадт. 17 февраля 1918 г. Центробалт получил директиву коллегии Народного комиссариата по военным и морским делам, в котором предписывалось приступить к переводу кораблей из Ревеля в Гельсингфорс, а затем в Кронштадт.

18 февраля 1918 г. германские войска начали наступление по всему фронту. Части германского Северного корпуса 20–21 февраля с Моонзундских островов перешли на материк и, преодолев сопротивление малочисленных отрядов красногвардейцев и моряков, подошли к Ревелю.

В период с 19 по 27 февраля из Ревеля в Гельсингфорс были переведены 56 боевых кораблей, вспомогательных и транспортных судов. Теперь в Гельсингфорсе были сосредоточены почти все боеспособные корабли Балтийского флота: две бригады линкоров (6 единиц), бригада крейсеров (5 единиц), минная дивизия, дивизия подводных лодок, дивизия траления, отряд заграждения, 2 дивизиона сторожевых судов, большое количество вспомогательных и транспортных судов.

3 марта 1918 г. в Брест-Литовске был подписан мирный договор между Советской Россией и Германией. Советское правительство вынуждено было принять ряд унизительных условий. Так статья 6 гласила: «… Финляндия и Аландские острова немедленно очищаются от русских войск и Красной гвардии, а финские гавани - от русского флота. Пока море покрыто льдом и возможность вывода русских судов исключена, на этих судах должны быть оставлены лишь немногочисленные команды…». Таким образом, вмерзшие в лед корабли должны были стать легкой добычей немцев, что и произошло в базах Або и Ганге.

Немцы настояли на включении в договор пунктов, по которым от советской России отторгалось практически все побережье Балтийского моря, за исключением небольшого участка между Сестрорецком и Нарвой. Новой морской границей от Республики Советов отрезались Моонзундские острова, переходившие под «покровительство Германии».

28 февраля, еще до подписания договора, из Данцига к Аланским островам вышла эскадра в составе трех дредноутов, нескольких крейсеров, сторожевых судов, тральщиков и ледоколов, сопровождавшая транспорты с Балтийской дивизией генерала Рюдигера фон дер Гольца. 5 марта, уже после подписания мирного договора, германские корабли подошли к Аландским островам. При подходе к ним подорвался на мине и затонул ледокол «Гинденбург». Немцы высадили десант на острова, однако к Ганге отряд их кораблей не дошел, не сумев преодолеть толстый лед.

12 марта в 15 часов 15 минут из Гельсингфорса вышел первый отряд кораблей. Начался знаменитый ледовый поход Балтийского флота. Всего в результате операции, продолжавшейся до 22 апреля, были спасены для молодой Советской республики 236 кораблей и судов: 6 линкоров, 5 крейсеров, 59 эсминцев и миноносцев, 12 подводных лодок, 25 сторожевых кораблей и тральщиков, 5 минных заградителей, 69 транспортов и вспомогательных судов, 28 буксирных пароходов, 7 ледоколов и другие суда. Боевое ядро флота было спасено и явилось основой для строительства Советского Военно-морского флота.

Занимаясь выводом наиболее ценных кораблей из Гельсингфорса, командование флотом и Центробалт оставили без внимания западные базы - Або и Ганге. В Ганге находились 4 подводные лодки, плавбаза «Оланд», 4 тральщика, портовый ледокол «Садко» и несколько вспомогательных судов. Можно было попытаться вывести эти корабли при помощи ледокола «Садко», одновременно направив ему навстречу ледокол из Гельсингфорса. 2 апреля из главной базы в Ганге вышли ледоколы «Город Ревель» и «Силач». Но время было упущено, утром 3 апреля с ледоколов заметили около 20 германских кораблей, двигавшихся к Ганге. Оба ледокола повернули в Гельсингфорс.

В тот же день - 3 апреля к Ганге подошла германская эскадра, ведомая ледоколом «Волынец» (бывший русский, захваченный финнами). С транспортов высадилась дивизия Рюдигера фон дер Гольца. Балтийские моряки, не имея возможности перевести свои корабли в Гельсингфорс, взорвали в гавани Ханко четыре подводные лодки и плавбазу. Экипажи кораблей по железной дороге добрались до Гельсингфорса. Береговая батарея на Хесте-Бюссе была взорвана русскими артиллеристами. Остальные батареи в районе Ханко были захвачены германскими войсками и затем переданы финнам.

С 1920 г. Ханко - важный торговый порт Финляндии и быстро растущий модный курорт. В 1930-х гг. в районе Ханко финны создали укрепленный район. В нем базировался 1-й отдельный артиллерийский дивизион береговой обороны. Его пять батарей располагались на островах Утэ, Эрэ, Руссаре и Люпертэ. Штаб дивизиона находился в Ханко. Самыми мощными были 305-мм батарея на острове Эрэ и 234-мм батарея на острове Руссаре. Эти батареи, построенные в 1915 г., были модернизированы финнами в 1935–1937 гг.

Советско-финские отношения к концу 30-х гг. продолжали оставаться нестабильными. Географическое положение Финляндии было удобным для организации мощного удара по жизненно важным для нашей страны северо-западным районам. Государственная граница на Карельском перешейке проходила всего лишь в 32 км от Ленинграда. Финская дальнобойная артиллерия могла со своей территории поразить любые объекты Ленинграда. Неприятельский бомбардировщик мог преодолеть расстояние от границы с Финляндией до центра Ленинграда всего за 4 минуты. Кронштадт и корабли в его гаванях могли обстреливать не только дальнобойные орудия, но и пушки среднего калибра.

Финны владели островами в восточной части Финского залива, на которых могли быть установлены тяжелые орудия. Финны могли контролировать фарватеры на Сейскарском и Восточном Гогландском плесах, что при определенных условиях делало невозможным развертывание сил Балтийского флота для обороны подступов Ленинграда.

Финляндия вела строительство военно-морских баз, аэродромов, батарей, дорог. Особенно мощными являлись укрепления линии Маннергейма на Карельском перешейке.

Советское правительство неоднократно проводило переговоры с правительством Финляндии по вопросам взаимной безопасности.

Еще до начала Второй мировой войны, в марте 1939 г. в Москве начались переговоры между представителями СССР и Финляндии. С советской стороны в них принимал участие нарком иностранных дел М. М. Литвинов, с финской - посланник Ирье Коскинен. Но переговоры ничем не закончились.

Как только началась война в Европе, советское правительство стало принимать энергичные меры по укреплению западных границ. В сентябре 1939 г. начались переговоры с тогдашними буржуазными правительствами Эстонии, Латвии и Литвы о возможности размещения на их территории советских войск и базирования флота. Уже в конце сентября кораблям Балтийского флота было предоставлено право базироваться в Таллине, Либаве и Виндаве. Чтобы прикрывать места базирования, немного позднее СССР получил право размещать на островах Сарема (Эзель) и Хиума (Даго) авиацию, строить береговые батареи. Открылся выход на морские просторы Балтики. Но весь северный берег Финского залива и острова в его восточной части принадлежали Финляндии.

5 октября 1939 г. В. М. Молотов пригласил в Москву на переговоры финского министра иностранных дел Э. Эркко «для обсуждения актуальных вопросов советско-финских отношений». Тем временем, опасаясь, что дело идет к войне с русскими, финское командование объявило 6 октября частичную мобилизацию, которая закончилась 11 октября.

Наконец, 12 октября в Москву прибыла финская делегация на переговоры, но вместо министра иностранных дел ее возглавил посол Финляндии в Швеции Ю. К. Паасикиви.

На переговорах в Кремле 13 октября советская сторона предложила заключить пакт о взаимопомощи между Финляндией и СССР. Финская делегация категорически отвергла это предложение. Тогда 14 октября советская делегация предложила сдать в аренду СССР полуостров Ханко для восстановления на нем русской военно-морской базы. Одновременно предлагалось обменять часть финляндской территории (на Карельском перешейке, на полуостровах Рыбачий и Средний и ряд островов в Финском заливе) на вдвое большую территорию в Советской Карелии. Однако финское руководство даже не захотело обсуждать эти предложения. Переговоры из-за неуступчивости сторон зашли в тупик.

26 ноября правительство СССР предложило Финляндии в целях обеспечения безопасности Ленинграда отвести свои войска на 20–25 км от границы на Карельском перешейке, но она не приняла этого предложения.

Советское правительство вынуждено было 28 ноября 1939 г. расторгнуть договор 1932 г. о ненападении. 29 ноября посланнику Финляндии в Москве была вручена нота о разрыве дипломатических отношений СССР с Финляндией. 30 ноября в 8 часов утра войска Ленинградского фронта получили приказ перейти границу. Началась советско-финская война 1939–1940 гг., вошедшая в историю как «зимняя война».

Уже 30 ноября над Ханко появились советские бомбардировщики ДБ-3, которые получили задачу обнаружить и уничтожить финские броненосцы береговой обороны «Ильмаринен» и «Вяйнемяйнен». Обнаружив броненосцы на рейде у острова Руссаре, самолеты сбросили бомбы, но только две-три из них упали вблизи бортов кораблей, остальные легли с перелетом.

Броненосцы - крупнейшие корабли финского ВМФ - всю войну отстаивались в Або-Аландских шхерах, периодически меняя места стоянок. С 19 декабря по 2 марта по ним была проведена целая серия бомбовых ударов, но ни одна из 1100 бомб не попала в цель.

Во время войны несколько бомб упали на город Ханко, погибли шесть мирных жителей. К концу войны с полуострова вглубь Финляндии было эвакуировано около 6 тыс. жителей, остались более 3 тыс.

1 декабря 1939 г. - на второй день зимней войны между СССР и Финляндией 1939–1940 гг. - к Ханко приблизился советский крейсер «Киров» в сопровождении двух эсминцев. Подойдя к острову Руссаре на дистанцию 110 кабельтовых, крейсер лег на боевой курс 240°, который, как выяснилось после войны, вел прямо на минное поле. В 10.55 234-мм батарея острова открыла огонь по советским кораблям. Имея приказ не находиться под обстрелом, командир отряда легких сил (ОЛС) КБФ, находившийся на «Кирове», приказал увеличить скорость до 24 узлов и лечь на курс 210°, развернувшись правым бортом к Руссаре. Это и спасло корабль, иначе он оказался бы на минах. В 10.57 крейсер открыл ответный огонь по финской батарее. Первые снаряды «Кирова» легли с недолетом в море. Следующие накрыли позицию батареи, в основном с перелетами. Всего финны выпустили 15 (по советским данным - 25) снарядов. Все снаряды ложились справа за кормой крейсера. От близких разрывов «Киров» получил повреждения (финны утверждают, что добились прямого попадания). В 11.05 он резко отвернул влево и после нескольких выстрелов с предельной дистанции в 11.10 прекратил огонь, израсходовав 35 180-мм снарядов. На острове были повреждены пристань, казарма, маячные постройки; орудия батареи остались невредимы. «Киров» лег на курс 185° и вместе с эсминцами в строю кильватера стал отходить на юго-восток.

Посылка «Кирова» для обстрела крупнокалиберной береговой батареи без разведки, без тральщиков и воздушного прикрытия могла закончиться потерей единственного на КБФ крейсера. Неясной остается и цель операции: даже если бы крейсер уничтожил батарею на острове Руссаре, это никак не могло повлиять на общий ход военных действий, которые разворачивались за сотни километров восточнее, на Карельском перешейке.

Это был единственный случай за время войны 1939–1940 гг., когда советские корабли приближалась к Ханко. В дальнейшем боевые действия происходили в восточной части Финского залива, на линии Маннергейма и Карельском перешейке.

Данный текст является ознакомительным фрагментом. Из книги Империя - I [с иллюстрациями] автора

Глава 5. Кто, когда и почему исказил историю древности и историю средних веков? Здесь мы вступаем на зыбкую почву предположений. Но это необходимо, если мы хотим понять причины искажения истории. Тем более, что из накопившегося у нас материала уже вытекают некоторые

Из книги Полная история масонства в одной книге автора Спаров Виктор

Из книги Хунну в Китае [Л/Ф] автора Гумилев Лев Николаевич

ИСТОРИОГРАФИЧЕСКИЙ ЭКСКУРС Несмотря на очевидность того, что культуру любого народа нелепо оценивать с позиций его противника, обаяние аутентичного источника держало многих историков в тисках китайских представлений и характеристик. Отсутствие у хуннов и других

ИСТОРИЧЕСКИЙ ЭКСКУРС Как командующий войсками одной из сторон, я не могу избавиться от ощущения рока, когда вспоминаю, что такое же сражение уже велось здесь подобным образом в 1504 году. В истории много примеров такого странного совпадения. И это совпадение показывает, что

Из книги 14-я гренадерская дивизия СС «Галиция» автора Наврузов Бегляр

Из книги Советский Союз в локальных войнах и конфликтах автора Лавренов Сергей

Экскурс в историю Отечественная история полна примеров жертвенности и лишений, принесенных народом на алтарь имперских целей, нередко ради «облагодетельствования» человечества.В течение XVIII столетия пространство России, прежде всего в результате военных действий,

Из книги Происхождение и юные годы Адольфа Гитлера автора Брюханов Владимир Андреевич

1.1.Экскурс в историю горных племен. Величайшая ошибка историков, пытавшихся проникнуть в тайны происхождения Адольфа Гитлера и в секреты обстоятельств его детства и юности, заключается, повторяем, в том, что они позволили себе пойти на поводу у свидетельств, которые

Из книги Оборона полуострова Ханко автора Чернышев Александр Алексеевич

Экскурс в историю Окруженный десятками мелких островков, полуостров Ханко, или Гангут (Гангэ-Удд), как его называли раньше, узким языком врезается в море у входа в Финский залив. Длина полуострова 23 км, ширина от 3 до 6 км.Акватория, окружавшая полуостров, имела три рейда,

Из книги Книга 1. Империя [Славянское завоевание мира. Европа. Китай. Япония. Русь как средневековая метрополия Великой Империи] автора Носовский Глеб Владимирович

18.3. Кто, когда и зачем исказил историю древности, то есть историю XI–XVI веков Непреднамеренные ошибки и осознанные фальсификацииКак мы неоднократно указывали, причиной неправильного возведения здания всемирной истории, были хронологические ошибки.Прежде всего, были

Из книги Совершенно секретно: БНД автора Ульфкотте Удо

Экскурс В ходе моей работы корреспондентом газеты «Маарив» в Бонне я занимался иранскими усилиями разработать оружие массового поражения с помощью европейских фирм. Я, среди прочего, разоблачил связи одной швейцарской фирмы высоких технологий с Ираном. Позднее это

Из книги Накануне мировой катастрофы автора Граф Юрген

Необходимый экскурс Ф. Брукнер: Дамы и господа, после того как мы вчера и позавчера рассматривали главную проблему Холокоста - «лагеря уничтожения», сегодня мы обратимся также к важным проблемам, связанным с нашей темой. Это четыре основных комплекса вопросов:- вопрос о

Из книги Ставка Гитлера «Вервольф» в пространстве и времени автора Загородний Иван Максимович

Исторический экскурс В течение десятилетий историки разных стран стремились отыскать ответы на вопросы о том, какие события предшествовали Второй мировой войне, почему локальный европейский конфликт перерос в мировое глобальное сражение, кто и в какой степени виновен

Из книги Если сорвать маску... автора Сергеев Фёдор Михайлович

Небольшой экскурс в историю На протяжении многих десятилетий американские правящие круги стремились создать в Западном полушарии «закрытую систему» межгосударственных отношений. Доктрина Монро и панамериканизм, «дипломатия доллара» и политика «большой дубинки»,

Из книги De Aenigmate / О Тайне автора Фурсов Андрей Ильич

Краткий экскурс в историю вопроса Какую же ты хочешь последнюю революцию? Последней - нет, революции - бесконечны. Евгений Замятин Технологии смены политических режимов, разработанные в XX–XXI вв. и учитывающие опыт, накопленный за предыдущие столетия, позволяют успешно